Оккупация города Белая Церковь

 После первых же сообщений по радио о разбойничьем нападении на СССР фашистской Германии рабочие и служащие стали собираться на своих предприятиях и в учреждениях, хотя день был выходной. Душевное состояние каждого из них очень точно передал писатель-фронтовик Константин Симонов: «Казалось бы, все давно ожидали войны, а все-таки в последнюю минуту она свалилась, как снег на голову» . 

 Если же попробовать на основе воспоминаний очевидцев воспроизвести настроения трудовых коллективов города в эти первые дни войны, то картина будет очень противоречивой. Были и сомнения, горечь, растерянность, страх, которые доходили до отчаяния. Ведь народ постоянно заверяли, что любой враг будет отброшен от границ. Многие в глубине души выражали сомнение относительно «мудрости» политического руководства. Реакция на опасность потянула за собой истерические вспышки: везде мерещились шпионы, враждебные агенты, парашютисты, диверсанты.

 Тревогу сеяли приказы Верховного командования. Известен трагический приказ № 270, в соответствии с которым семьи командиров и политработников, которые сдались в плен или сорвали в бое отличия, подлежали аресту, семьи пленных красноармейцев лишались любой государственной помощи. В очередной раз ни в чем не виноватых брали в заложники.

 Самые разнообразные слухи распространялись не в последнюю очередь из-за нехватки достоверной информации из фронтов. Сводки СоветИнформбюро часто опаздывали, не отвечали действительности. А Сталин не обращался к народу вплоть до 3 июля. Лишь в этот день он провозгласил самую сильную из речей за свою длинную политическую карьеру. Обращение начиналось необычными для него словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!».

 Сталин отмечал, что враг жестокий и неумолимый, хочет превратить советских людей в рабов немецких "панов". Он призывал народ к Отечественной освободительной войне. Вся страна должна мобилизоваться. В случае отступления врагу не должно достаться «ни килограмма хлеба, ни литра горючего. В оккупированных районах необходимо было разжигать пламя партизанской войны, в городах, над которыми нависла угроза, - формировать народное ополчение.

 Уже в первые дни войны из Белой Церкви было отправлено в действующую армию 6 тысяч человек. Мобилизованные получали приказы от трудовых коллективов, от родных — «бить врага на его территории». Горожане верили в быструю победу, невзирая на трагические события первых дней. Именно такая вера за воспоминаниями Г. К. Жукова была важным фактором, который не дал военным неудачам начального периода перерасти в непоправимую катастрофу.

 Те, кто остался в городе, самоотверженно работали под лозунгом «Все для фронта, все для победы!». На их плечи выпало не менее тяжелое испытание, которое заставило женщин стать на место мужчин, детей, — взрослыми. Уже с первых дней войны мобилизованных на фронт заменили школьники. Они стали частью трудовых коллективов почти всех предприятий города.

  С быстрым приближением фронта в городе создавались из числа его жителей «истребительные батальоны», призванные вести борьбу с десантами и агентурой врага, а также отряды противовоздушной обороны, которые должны были бороться с пожарами. Ведь страшное действие зажигательных бомб город испытал уже 6 июля 1941 года. Сотни горожан, преимущественно старшего возраста, женщины и подростки были мобилизованы на строительство оборонных сооружений на окраинах и в самом городе, их линия протянулась на 15— 18 км.

 Сформированные в городе отряды народного ополчения с приближением врага были брошены на фронт. Судьба их стала трагической. Укомплектованные, как правило, людьми немолодыми и совсем еще юными, недостаточно наученными и плохо вооруженными, они в первых же боях погибали почти полным составом.

 Целесообразность использования таких формирований из военной точки зрения очень сомнительна, однако нельзя не видеть, что пролита ими кровь стала еще одним драматичным свидетельством решимости народа выстоять.  Город оказался в полосе наступления 6-й немецкой армии под командованием генерала фон Рунштедта. Особое значение он придавал захвату Белой Церкви.

 В одном из трофейных штабных документов отмечалось: «Если удастся захватить Белую Церковь, то пути отступления противника в направлении Киева будут отрезаны. Фон Рунштедт надеется сковать в этом районе значительные силы противника и продолжить наступление от Белой Церкви в юго-западном направлении с целью соединения с 11-й армией. На Белую Церковь наносили удар главные силы 1-й танковой группы, которые уже 10 июля пытались прорваться в город со стороны Сквиры. Они были отражены ударами сформированной еще в сентябре 1939 года в Белой Церкви батареи лейтенанта Кравченко, которая входила в состав 445-го артиллерийского полка.

 Такое быстрое развитие событий в первые месяцы Великой Отечественной войны требовало усилий и организованности жителей города в решении второго задания — эвакуации промышленных предприятий. Из Белой Церкви вывозились демонтированные станки, агрегаты, все, что необходимо было для организации обороны страны. Главным условием успеха была скорость маневра. Поэтому работа велась днем и ночью. Но все не удалось вывезти: не хватало рабочих рук, транспортных средств. Железная дорога работала с большими перегрузками. Некоторые виды ценного оборудования, например, на электростанциях, должны были действовать до последнего. Поэтому их демонтаж был начат, когда бои шли уже на окраинах города. Полностью демонтировать электростанцию так и не удалось. Значительная часть промышленного потенциала города уничтожалась, чтобы не досталась врагу. Трудно было разрушать то, которое возводилось своими руками. Но это была необходимая мера.

 16 июля гусеницы вражеских танков уже скрежетали брусчаткой города. 902 дня «хозяйничали» по-своему фашисты в Белой Церкви. Каждая война несет с собой страдания. Но Великая Отечественная война принесла их больше, чем любая предыдущая. Причиной этого было и то, что, кроме армий, в нее была втянута большая масса мирного населения, а методы агрессоров относительно «усмирения» оккупированных территорий отмечались неслыханной жестокостью.

 По мнению многих историков второй мировой войны Украина как источник продуктов питания и рабочей силы не имела себе равных.

 Решая, как распорядиться этим ценным трофеем, нацистское руководство рассматривало два основных варианта. Первый сводился к тому, чтобы получить поддержку украинцев против Кремля, предоставив им собственную государственность, которая должна была находиться под плотным попечением Германии. Другой вариант, который в конечном итоге поддержало большинство нацистской иерархии во главе с Гитлером, полностью пренебрегал интересы украинцев и предусматривал их беспощадную эксплуатацию. Это связывалось с расовой дискриминацией, что все славяне — люди второго сорта, и их роль сводилась к тому, чтобы служить немецкой расе.

 Однако было бы преувеличением считать, что немецкие войска все население встретило враждебно. Общая реакция была скорее настороженной, но распространялась и мысль, что они принесут облегчение в сравнении со сталинским режимом. Многие, как и герой романа-документа А. Кузнецова «Бабий Яр» Дед Семерик, говорили: «Слава тебе, Господи, кончилась эта босяцкая власть».

 И в самом деле, первые мероприятия немцев хотя и носили дискриминационный характер относительно украинцев, однако не отмечались особенным уголовным уклоном. Из числа местного населения создавались бургомистрати — органы городского и районного управления. На селах назначались, а иногда и избирались старосты. Часть налогов на селе, ввиду тяжелого финансового состояния хозяйств, отменялась. Ряд мероприятий такого характера с одобрением были встречены населением. Например, наилучший дом в селе Пилипча, которую занимал прежний председатель колхоза, была передана под медицинский пункт. Не осталось незамеченным и решение о возвращении старых названий улицам города.

 Уже весной в 1942 году в городе возобновили работу 115 учреждений и предприятий, на которых были заняты 3052 рабочего и 2131 служащий. Наибольшие из них — завод по ремонту машин «Сельмаш», где было занято 300 человек, консервной фабрики, — 211 чел., мельница № 6 — 187 чел., предприятие «Трудткач» — 152 чел., прядильная фабрика — 92 рабочего и 14 служащих и другие. Работало 418 кустарей. Проводилась учеба в 11 начальных школах города и в 34 по селам Белоцерковского района. Возобновили работу городская библиотека, музей, театр, в репертуаре которого шли «Шельменко-денщик», «Коварство и любовь», «Цыганка Аза» и другие представления. Действовали три детских дома, дом престарелых, в которых в начале 1943 года на учете находилось 233 чел. 

 Собственно, фашисты с самого начала дали понять даже тем силам, которые их на то время поддерживали, в частности ОУН (Организация украинских националистов), что не допустят никаких намеков на двоевластие. Поэтому если сначала и были намерения улучшить судьбу людей среди тех, кто сотрудничал с оккупантами, то достаточно быстро они должны были понять иллюзорность своих намерений.

 В конце концов они или сливались с репрессивным механизмом оккупантов, чем противопоставляли себя собственному народу, или избирали путь вооруженной борьбы. У нас нет никаких оснований говорить, что сотрудничество с гитлеровцами на Белоцерковщине было более распространенным, чем где-либо. Это касается и украинцев. Так, среди почти миллиона прежних советских граждан, которые носили в 1944 году немецкую форму, было около 220 тыс. украинцев, а остальные составляли представители других национальностей, причем подавляющую часть составляли россияне. В то же время почти 2 млн. украинцев воевали в рядах Красной Армии, в партизанских отрядах, и много находилось в армиях стран антигитлеровской коалиции.

 Однако даже незначительные уступки оккупационной власти не могли закрасить звериную суть гитлеровского фашизма, его человеконенавистной политики.

 Сразу после вторжения в город гитлеровские репрессивные органы с помощью «помощников» стали составлять списки политически опасных людей — прежних активистов, евреев, на которых с первых дней был объявлен розыск. Тех, кого находили, ожидало одно — расстрел. Именно изменники помогли арестовать оставленных для подпольной работы членов партии И. Д. Базюка и П. Ф. Менцеля, которых после длинных истязаний расстреляли. 19 коммунистов были арестованные и расстрелянные в центре города на площади Ленина в августе 1941 года. Всего фашисты замучили и расстреляли 1000 партийных и советских работников, рядовых коммунистов. В 1943 году за отказ работать на немецких оккупантов за донесением старосты повесили жителя Ротка М. Т. Гапоненка, который перед смертью заявил: «А все-таки я на фашистов не работал и не буду работать». После этого было расстреляно еще десять жителей Ротка. Расстреливали всех, кто бросил вызов оккупантам, невзирая на партийность, возраст или пол. Среди 22 расстрелянных жителей Александрии — Л. М. Мала с двухлетней дочерью, В. И. Линник с двумя младенцами. Среди 40 расстрелянных на Заречье — 30 мужчин и 10 женщин. По неполным данным фашистские захватчики замучили и уничтожили в период временной оккупации около 10 тысяч белоцерковцев.

 Среди ужасных преступлений оккупантов — уничтожения большой группы детей в Белой Церкви. В августе 1941 года озверевшие каратели загнали в один из домов по улице Горького 90 детей в возрасте до 7 лет, которые раньше воспитывались в детдоме. Несколько суток не давали пить и есть, дети соскребали со стен глину, известняк и ели. После этих страшных пыток детей уничтожили.

 Следует заметить, что не всех коммунистов, которые остались на Белоцерковщине, расстреляли. По-разному сложилась их судьба. Одни оказывали сопротивление, возглавив подпольные группы и партизанские отряды, другие — ожидали указания «сверху» и не проявляли инициативу. Были и такие, которые «сломались». Были даже случаи, когда коммунистов регистрировали оккупационные органы власти с суровым предупреждением: если по месту жительства случится любой акт саботажа, они будут немедленно расстреляны.

 После освобождения города и района таким было отказано в членстве в партии, поскольку они «не выполнили указания товарища Сталина — не вели вооруженной борьбы». На Украине таких было 69 125 человек.

 Гебитскомисар Стельцер и его подручный — бургомистр Г. Майкивский друг за другом выдавали приказы с угрозами вплоть до расстрела за наименьшие нарушения их распоряжений. Вот лишь некоторые из них: «Каждый, кто имеет оружие или амуницию, должен в течение 3-х дней отдать их мне или к ближайшему жандармскому пункту... Кто этого не выполнит, будет наистрожайшим образом наказанный».

 Характерно, что в этом объявлении был пункт, который всегда можно было трактовать, оправдывая любое безобразие оккупантов. «Обращаю внимание также на то, что оружием следует считать не только огнестрельное оружие, но и такую, которая приспособлена для удара или взлома». При такой интерпретации и молоток можно было считать оружием. Даже за забой крупного рогатого скота и свиней без разрешения поветового сельскохозяйственного комиссара угрожало суровое наказание. Эти приказы в какой-то мере переплетались содержанием с приказами, которые отдавались военным: «стрелять при наименьших признаках сопротивления», «расстреливать каждого, кто бросил хотя бы косой взгляд», «принимать карательные меры». Словом, со стороны оккупационной власти делалось все, чтобы нагнать на местное население таких страха и ужаса, которые отбили бы любое желание к сопротивлению. Позволялось применять «какие угодно средства без ограничения также против женщин и детей». Не один военнослужащий не должен был нести за это ответственность. «Человеческая жизнь в этой стране абсолютно ничего не стоит», - заявил генерал Кейтель.

 Другой гитлеровский высокий чин рейхскомисар Е. Кох, давая указания относительно экономической политики на Украине, говорил: «Наше задание заключается в высасывании... всех товаров, которые лишь можно захватить, невзирая на чувство и собственность украинцев. Господа, я ожидаю от вас наистрожайшего отношения к местному населению». Характерно, что оккупационная власть оставила неприкосновенной созданную в последнее десятилетие колхозно-совхозную систему. Более того, она всячески совершенствовала круговую поруку. Например, одноразовый сельскохозяйственный налог устанавливался на все общество, а не на каждый двор. Поэтому не удивительно, что стиль управления этими общественными хозяйствами был тот же, что и при предыдущей власти, Районный агроном указывает на необходимость проведения весенних работ в коллективных хозяйствах и приусадебных участках. В случае невыполнения его распоряжения на старосту села, заметьте, не на отдельного хозяина, налагался штраф в размере 1500—2000 руб. Аналогичным способом выполнялись планы по сдаче сельскохозяйственной продукции. Это давало возможность лучше контролировать труд крестьян административными мероприятиями, добиваться максимально возможного учета и вывоза выработанной продукции. Поэтому не удивительно, что план по мясопоставкам в 1942 году был выполнен по району на 100 %.

 Со временем уровень эксплуатации как рабочих, так и крестьян, все более усиливался. Приказом гебитскомисара на предприятиях города с октября 1942 года вводилась 54-часовая рабочая неделя. Любые отпуска отменялись. Разрешение на них предоставлялось лишь по больничной справке или в случае смерти кого-то из семьи.

 Разнообразила система налогов, которая носила грабительский характер. Кроме погектарного налога, который составлял 100 карбованцев за каждый гектар земли, вводились одноразовая дань (100 руб. на каждого работоспособного, начиная от 16-летнего возраста), подоходный налог из ремесленников, так называемые брачные, смертные, за регистрацию новорожденного и некоторые другие.

 Согласно приказа упоминавшегося уже Е. Коха конфискации подлежало все зерно за исключением 10 кг на каждого члена семьи на месяц и 1,5 кг суточного рациона животных. Вместе с этим с июля 1942 года запрещалась любая продажа сельскохозяйственных продуктов. Их должны были полностью сдавать распределительным организациям, таким как заготзерно, заготскот. Вместо рынка вводилась карточная система на предприятиях, а по селам существовали те же довоенные «трудодни».

 Для снабжения продовольствия оккупационной армии были привлечены и дети школьного возраста. Школы в 1942 году закрыты, дети работали в поле, а учителя были направлены на биржу труда для последующего трудоустройства, но уже не по специальности.

 Максимальное экономическое ограбление оккупированных территорий выступило на первое место в планах гитлеровцев сразу, как стало ясно, что война затягивается. За период их господства только в трех пригородных колхозах было забито и вывезено 948 коней, 1230 голов крупного рогатого скота, 2259 свиней, больше 37 880 голов птицы, большого количества зерновых. Такое ограбление было характерным для всей Белоцерковщины.Не брезговали фашисты и сырьем, лесом, продукцией промышленных предприятий. В дендропарку «Александрия» были вырублены вековые сосны, из краеведческого музея вывезены ценные картины, другие экспонаты. Выкачивание оккупантами добра становилось все беспощадней, но результаты так и не смогли их удовлетворить. Подсчитано, что за исключением снабжения собственно оккупационных войск, Германия смогла бы взять на захваченной территории намного более того, что она получила в войне, пользуясь обычным путем — торговлей. В месть за провал своей экономической политики немцы в период отступления пытались вывезти все, что осталось, и уничтожить все то, которое не могло быть вывезено. В целом городу были нанесены убытки на 135 млн. рублей (в ценах 1941 года).

 Еще одно задание, которое ставили перед собой оккупанты, заключалось в депортации в Германию работоспособного населения. Сначала они пытались вербовать добровольцев. Газета «Звон» печатала лживые рассказы о райской жизни в рейхе. Пока условия жизни и труда в Германии не были известны, многие соглашались ехать туда. Кроме газетных статей, на столбах города висели агитки, в которых шла речь о преимуществах труда в Германии на «светлых фабриках с совершенными станками». Говорилось, что там созданы «блестящие жилищные условия», переселенцы будут обеспечены заработной платой и питанием наравне с немецкими рабочими, шла речь и о том, что о судьбе семьи, которая остается на Украине, позаботится немецкое правительство. И действительно, сначала им выплачивали ежемесячно 150 руб.

  После того, как из Германии стали поступать вести на родину, люди пытались под любым предлогом избежать вербовки. Но сделать это было все тяжелее. Те, кто убегал, заключались, из них или их семей стягивали штрафы. Началась настоящая охота на людей, которая напоминала своими методами самые мрачные времена работорговли. Возглавлял его на Белоцерковщине начальник охранной полиции и жандармерии Киевской и Полтавской областей генерал-лейтенант полиции Пауль Шеер, который по приговору суда после войны был повешен. Полиция и жандармерия организовывали облавы на базарах и заводах, на улицах и в околицах города. Искали преимущественно молодежь, но не миловали и летних, в том числе женщин. Последних часто силой отрывали от детей, принуждали делать аборты в случае беременности. Под дулами автоматов, подгоняя кнутами, их гнали по улицам города, а затем набивали железнодорожный эшелон. Первый такой поезд отправился из Белой Церкви в январе 1942 года.

 Перед отступлением фашисты сделали последнюю попытку погнать с собой работоспособных мужчин. А всего за время их хозяйничества было вывезено из Белоцерковщины свыше 10 тысяч людей, 3026 из них — жители города. Таким образом они как можно быстрее стремились выполнить приказ Гитлера, какой он произнес в речи 9 октября 1941 года: «Относительно мероприятий, которые воплощаются в тех землях, где мы управляем, то они безусловно приведут к тому, что мы сумеем запрячь в работу на нас последнего человека».

 В Белоцерковском краеведческом музее хранятся много писем молодых рабынь из немецкого «рая». Они исчерканы жирными мазками черной туши: фашистская цензура аккуратно вычеркивала наименьшие намеки на то, что загнанным в Германию плохо живется. Но иногда несчастным удавалось переправить вести на Родину нелегально. И тогда открывалась страшная картина каторжной жизни. В них звучала жестокая правда, разоблачая лживую разноголосицу фашистов и их прихвостней, которые продали своих соотечественников в гитлеровское рабство. Вот, например, отрывки из письма девушки Нины (фамилию установить не удалось), которая переправила его через больную подругу, которая возвращалась из Браун-Штейна (Германия) на Белоцерковщину:

 «Письмо написано 22 ноября от вашей родной Нины к своим родным. Хороший день, а возможно вечер, дорогие мои Ваня, мама и папа. Передаю вам всем сердечно-скучливый привет из далекой Германии. Я пока еще живая... Напишу вам, как кормят нас. У вас дома свиньи лучше едят, чем нам здесь дают. Варят нам суп, а какой - то суп, чтобы вы знали: из какой-то брюквы и красной свеклы и тухлой мукой едва заправленный. А какой-то суп на вкус, чтобы вы знали? От него рвешь: как съешь три ложки, то сразу схватишься за живот и лежишь 2 или 3 дня, но лежать нельзя. Хотя и слабый, но должен идти. Стоишь около станка, председатель вертится... Как дождешься воскресенья, то так целый день плачешь и вспоминаешь всех, кого знаешь, и вспоминаешь, что дома борщ варят и кашу, а мы какой-то брюкве и то рады, только бы накушаться... Вспоминаю, как гуляли и ходили, а -тут я рабыня: на работу идем с полицаем, на волю не пускают. Сидим в бараке за решеткой... словно кого-то убил, или зарезал, сидишь как осужденный. Зима подходит, обутся нет во что... Будем ходить в кандалах. Ганя Киселевичева (односельчанка Нины) также написала нам письмо (из Германии) и пишет, что такая же и у нее жизнь, как и у нас.Мамочка родная, зачем же мне такая жизнь грустная невеселая, зачем же наши годы молодые так зря пропадают. Плачем днем и ночью: ни поесть, ни попить, ни сесть отдохнуть. На что же нам жизнь такая? Это письмо пусть и Галя Киселевичева прочитает: вот такое добро и ее сестренке Гане, всем такое, кто в Германии».

 Хотя и были отдельные случаи хорошего отношения немецких хозяев к восточным работникам, что на них работали, или даже одиночные отпуска последних на родину для посещений родни, они оставались лишь каплей в море человеческих страданий.

 Отдельно нужно сказать о судьбе еврейского народа. С первых же дней оккупации началось его планомерное уничтожение. Поскольку Сталин, начиная с августа 1939 года вступил в союз с Гитлером, то людям не доносилась информация об охоте за евреями, что велось в самой Германии и по всей Европе. Поэтому большинство из них даже не делали попытки эвакуироваться к востоку. С наступлением «нового оккупационного порядка» их заключали, а затем направляли к местам массового уничтожения. Именно евреи составляли основное число арестованных, когда в конце 1941 года полевой комендант Ридль выдает приказ о временном внутреннем распорядке белоцерковской тюрьмы. Там сказано: «Даются только вода и хлеб три раза на день в достаточном количестве. Наистрожайше запрещается другое питание».

 Почти никто из евреев, которые проживали в Белой Церкви, оккупации не пережил. Поэтому хоть в послевоенные годы в город и на Белоцерковщину вернулись практически все, кто в свое время эвакуировался к востоку, в результате этой трагедии количество еврейского населения в городе уменьшилось в четыре раза.

 Призрак смерти был постоянным и в лагерях для военнопленных, которые разместились в районе современных крытого рынка и улицы Январский прорыв. Часовым было приказано стрелять по них при наименьшем подозрении. Голод и холод валили с ног. Правда, с ноября 1941 года усилиями местной украинской администрации был развернутый пункт для приема продуктов питания от населения, которые потом передавались пленным. Но уже с июля 1942 года эта деятельность была прекращена распоряжением оккупационных властей. Медицинская помощь раненым и больным почти не предоставлялась. Госпиталь для военнопленных лекарствами и медицинскими препаратами не обеспечивался и потому смертность среди доставленных туда была очень высокой.

 Если в начале оккупации пленных можно было освободить из лагерей усилиями их родных или сельских старост, то из второй половины 1942 года такой возможности уже не было. Из областного комиссариата поступило к Белоцерковской районной управе суровое предупреждение, в котором шла речь о запрещении выдавать разрешение женщинам на розыски своих мужчин в лагерях военнопленных. Из немецких трофейных документов видно, что их сознательно старались умертвить. Эшелоны, в которых перевозили пленных, прибывали к месту назначения набитые труппами. Например, в декабре 1942 года на станцию - Белая Церковь прибыл дежурный эшелон с военнопленными. В каждом вагоне осталось всего по 5—9 человек живых, остальные умерли от ран, истощения и побоев. Труппы умерших в течение нескольких дней свозили на территорию лагеря № 334 и там закапывали.

 С весны 1942 года начались массовые расстрелы пленных. Их сгоняли к трем ямам размерами 50 на 3 и глубиной 2 метра каждая. Палач вынуждал жертв ложиться и стрелял обреченным в голову. Всего в трех таких ямах было сложено до 4500 трупов. Чтобы замести следы своей преступной деятельности, в августе 1943 года начальник белоцерковского гестапо распорядился выкопать труппы из ям и сжечь.

 Это засвидетельствовал «Акт о зверствах, которые совершили немецко-фашистские войска в Белой Церкви», составленный сразу после освобождения города 5 января 1944 года представителем 340-и Краснознаменной Сумско - Киевской стрелковой дивизии капитаном Концовим и жителями Белой Церкви Боровкой Ю. И., Стрикуном И. И., Самаровой С. В., Вильчурой Е. О

 Всего же в лагерях гитлеровцы замучили истязаниями и голодом, расстрелами 20 тыс., а по другим данным 45 тысяч человек. Так было везде на оккупированной территории. Военнопленные умирали тысячами, смертность достигала в зависимости от лагеря от 30 до 85 %. Подавляющее большинство населения края от настороженности и пассивного недовольства все более склонялось к активным действиям — саботажу и вооруженной борьбе. Уже в июне 1942 года в городах и селах Белоцерковщины были вывешены приказы о запрещении поддержки партизан и беглецов военнопленных. Через месяц гебитскомисар Стельцер еще в более резких тонах напоминает: поддержка саботажников и партизан, которая будет проявляться в любой форме, наказывается смертью. Такое же наказание угрожало и тем, кто знал и не сообщил об их местоположении. Этим же приказом к сведению жителей приходилось, что в случае подрыва железнодорожного пути будут расстреляны те, кто живет вдоль железной дороги, не взирая на их возраст и пол.  Население города все более тянулось к правдивой информации из фронтов. Нечего и говорить, что за это их ожидало тяжелое наказание. «Гражданские лица, в которых будет найден радиоприемник, будут наказаны смертью... Предупреждаю: несдача радиоприемника будет рассматриваться как тяжелый преступление, которое карается смертью, ровно как и беззаботность в проверке и выявлении спрятанных радиоприемников», - отмечалось в приказе по городу.  Невзирая на такой жестокий приказ, уже летом в 1942 году подпольщиком В. Шелихвостом в доме № 1 по улице Театральной был установлен детекторный радиоприемник СП-235 (он в настоящее время экспонируется в Белоцерковском краеведческом музее). Это был один из источников информации в течение всей оккупации. ее подпольщики распространяли в городе и прилегающих селах. На железнодорожной станции в Белой Церкви появились первые открытки и сводки Советского информбюро. Их доставил юный киевский подпольщик Евгений Цихревич. В марте 1942 года стал действовать подпольный райком, постоянным местом пребывания которого было с. Трушки. Вокруг него скоро объединилось для ведения подпольной работы 230 человек.

 В городе стали действовать 10 диверсионных групп. На заводе им. 1 Мая такой группой руководил И. М. Бушуев, на металохимзаводе — С. И. Слухай, на ткацкой фабрике — член подпольного райкома Т. Тимошенко, на бирже труда — О. О. Кузнечный. Особенно активной была группа из 68 человек на заводе им. 1 Мая. Она имела оружие: пулемет, винтовки, пистолеты. Патриоты вели большую работу по распространению правдивой информации из фронта, осуществляли диверсии во время ремонта танков, автомашин, артиллерийских установок, дважды выводили из строя электростанцию. Однако спустя некоторое время немцам удалось  натолкнуться на след группы. Гестапо арестовало, а затем расстреляло 20 человек. Погиб и организатор группы И. М. Бушуев. Деятельность группы впоследствии была возобновлена, ее возглавил рабочий А. А. Головко. Самоотверженно боролись и другие подпольщики. Подпольный райком послал в городскую полицию комсомольцев И. Яремчука, В. Поволоцкого, К. Макарова. Возглавил группу Ваня Яремчук. Войдя в доверие к руководству, они подслушивали телефонные разговоры, добывали бланки пропусков, узнавали о сроках облав, которые готовились в городе и районе для «набора» молодежи в Германию. Юношам удавалось даже поставлять оружие, которое вместе с информацией они передавали местным партизанам. Гитлеровские следователи выследили Поволоцкого. Его арестовали и 30 июля 1943 года расстреляли.

 В батальон жандармерии подпольщиками был направлен Ильин. Он также обеспечивал их бланками, собирал вокруг себя единомышленников, раскрывал глаза на все, что происходило на фронте и в родном крае. Во время одной карательной операции часть отказалась выступать против партизан и вступила с ними в переговоры. В числе участников переговоров очутился провокатор Лавренюк, который известил немецкое командование. Весь командный состав батальона был повешен.

 В батальоне была еще одна группа содействия под руководством Г. Гончаренко. В ночь с 11 на 12 апреля 1943 года он организовал аварию немецкого военного эшелона, который шел на Киев. Было уничтожено почти 40 вагонов, большое количество грузов. Во время расследования причин аварии оккупанты вынужденные были признать, что состоялась наибольшая катастрофа, которой они еще не знали, и погибло не менее 500 гитлеровцев.

 Группа подпольщиков во главе с Б. Калиной организовала побег из лагеря военнопленных. В числе освобожденных оказался изменник. Б. Калину расстреляли гестаповцы.

 В городе действовала подпольная группа медицинских работников. Возглавили ее врачи Л. И. Саенко и М. А. Русаков. Они лечили раненных советских воинов, обеспечивали медикаментами и перевязочным материалом подпольщиков, выдавали справки, благодаря которым были спасены сотни наших земляков от немецкого рабства.

 С весны 1943 года подпольный комитет организовал выпуск открыток, сначала рукописных, а затем печатных. В одной из них отмечалось:

 «Родители и матери! Завтра ваших детей будут брать «татары» нашего времени на ярмарки Германии. Знайте, что своих сыновей и дочерей вы больше не увидите. Они умрут в Германии от голода, холода и непосильного труда... Немцы хотят умышленно уничтожить нашу молодежь!.. Вечные враги хотят уничтожить цвет нашего народа. Подумайте. чего мы тогда будем стоить, если вывезут всю нашу надежду на явную погибель. Не дайте погибнуть вашим детям! Скрывайте их, не пускайте на комиссию, потому что только в этом для них спасение! Когда не удастся этого, то пусть убегают в дороге! Теперь еще недолго, время освобождения близко. Немцев, бьют со всех сторон. Они отступают. Только тем, кому из вас приятная смерть своих детей, тот отправит их в Германию.                                                                         Белоцерковский комитет.

 Это только некоторые факты деятельности подполья на Белоцерковщине. И это действительно был подвиг. В городе каждый, кто бросал такой вызов террору фашистов, должен был действовать прямо у них на глазах. Это и приводило к большим жертвам. Группы сопротивления на Белоцерковщине пытались в первую очередь срывать мероприятия оккупационной власти. их деятельность больше носила политический характер, но во многих случаях им приходилось прибегать и к вооруженной борьбе. За годы оккупации было создано и действовало свыше 30 подпольных групп. Для подпольной работы было привлечено свыше 900 человек.

 Выходя из общей политической линии, которую проводил Сталин, что любой противник будет остановлен на границе и разгромлен на его собственной территории, так и с собственно политических опасений — как бы зародыши подпольного аппарата не стали орудиями в руках «оппозиционеров» — аппараты будущего подполья готовились в последний момент, когда гитлеровские полчища были уже на пороге города. Поскольку все делалось в большой спешке, результаты подпольной работы были на первых порах незначительными. Чувствовалась нехватка подготовки, опыта, координации действий. Именно поэтому часть групп не сумела выполнить поставленное перед ними задание и распалась, другие быстро были разгромлены репрессивным немецким аппаратом.

 Из такого активного сопротивления в нашей зоне пошли первые отряды партизанского движения. Значительно больший прилив был позже обеспеченный за счет тех, кто попал в окружения из армейских частей, которые потеряли управление в ходе трагических событий начального периода войны. Так возник первый партизанский отряд «Сокол» во главе с капитаном Красной Армии И. П. Крыжановским и комиссаром И. Е. Москаленком. В его составе насчитывалось около 100 человек.

 Действовал отряд в очень сложных условиях. Не было связи и снабжения, необходимого снаряжения. Не было и соответствующей подготовки, знания методов ведения партизанской войны. Особенно острым был недостаток оружия, но еще более острым — боеприпасов. Не было возможности оказывать помощь раненым.

 После рейда партизанского соединения Наумова по Киевской области, который укрепил веру местного населения в победу, значительно усилился прилив в партизаны. Это были крестьяне, которые отдали преимущество лесу перед родным селом, где гитлеровцы забирали у них скот и имущество, молодежь да и не очень молодые люди, которые спасались от Германии. Одним словом — все, кто так или иначе решил с оружием в руках бороться с оккупантами. К партизанам переходили люди, которые на первых порах даже пошли на службу к оккупантам.

 Новое пополнение требовало создание еще одного отряда. Организация его была поручена опять И. Крыжановскому. В самый разгар подготовки в результате измены полицаи ворвались в село Трушки — главную явочную квартиру подпольного райкома. В ходе неравной борьбы погибло большое количество подпольщиков, в том числе и И. Крыжановский, который успел застрелить нескольких жандармов. В результате больших потерь подпольщиков еще один партизанский отряд так и не был создан. Командиром первого стал З. Г. Шелест.

 Как зимний гром, накатывалась на Белую Церковь канонада — с наступающими советскими войсками, приближалось освобождение города от оккупации. Эта операция была поручена 40-й армии Первого Украинского фронта.

 После потери Житомира и Коростеня немцы начали спешно укреплять свои позиции на южном западе от Киева. Белая Церковь становилась важным пунктом обороны, куда немецкое командование перебросило значительные резервные силы. Город — важный узел дорог, база обеспечения войск — был сильно укреплен. Вражеские позиции прикрывали широкие минные поля, оборону густо насыщенно огневыми средствами, использовались передвижные металлические доты — бронированные колпаки.

 Под вечер 31 декабря части 50-го и 51-го корпусов под командованием Героев Советского Союза генерал - майоров С. С. Мартиросяна и П. П. Авдеенка, преследуя противника, подошли непосредственно к Белой Церкви и завязали бой на подступах к городу. В состав 50-го корпуса входила известная Первая Отдельная Чехословацкая бригада под командованием полковника Людвика Свободы, которая плечом к плечу вместе с Красной Армией вступила в бой против гитлеровских войск. Тела 89 убитых в боях за город чехов и словаков навечно приняла земля Белой Церкви, а память о них — человеческие сердца.

  Осуществление задуманных планов по освобождению города было начато утром 1 января 1944 года. Жестокие бои с переменным успехом продолжались до 4 января. В частности, известная высота в предместье Белой Церкви 208,4, откуда хорошо просматривались все стратегические пункты врага, несколько раз переходила из рук в руки. И только 4 января 1944 года после четырехдневных ожесточенных боев начался штурм. Фашисты упрямо оказывали сопротивление. Они стреляли из-за каждой стены, из каждого подвала. На перекрестках были устроены завалы, из крыш уцелевших домов строчили пулеметы. Улицу за улицей пришлось освобождать и очищать от оккупантов штыками и гранатами.

 Первым прорвался в Белую Церковь из района горбатого моста танк Константина Турчанинова. Ударом его тридцатьчетверки были уничтожены противотанковая пушка, три пулеметных точки. Расстреляв десятки фашистов, а остальных заставив убегать, танк отважного офицера продолжал продвигаться вглубь города. Очутившись среди руин, в темноте, командир экипажа решил осмотреть местность. В это время прямым попаданиям враждебного снаряда в танк он был смертельно раненный. На его место стал механик-водитель. Машина опять рванула в бой и продолжала громить врага. Этот подвиг позже будет описан однополчанином. Трудящиеся Белой Церкви свято берегут память о герое — одна из улиц названа именем Константина Турчанинова.

 Мужественно боролись воины за освобождение нашего города. 500 из них были награждены орденами и медалями. Среди них и командир 1-й минометной роты 78-го полка старший лейтенант Д. М. Бердов. Оказавшись в окружении около с. Шкаровка, рота отбивала атаки 20 фашистских танков. Три дня продолжался бой, а когда окончились боеприпасы, Бердов, трудно раненый в обе ноги и окруженный немцами, взорвал себя гранатой, одновременно уничтожив и несколько фашистов. 25 августа 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

 Доблестным воинам, которые освободили Белую Церковь, в Москве салютировали двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех пушек. Эти залпы извещали жителей Белоцерковщины, что для них закончились тяжелые дни оккупации.

 Перед воинами, которые освободили город, предстала разрушенная врагом Белая Церковь, где фашисты не успели замести следы своих преступных действий. На территории тюрьмы были найденные труппы истязаемых фашистами советских людей, облитых бензином и брошенных в колодец. В день вступления наших войск в город в одном из домов оккупанты сожгли 60 жителей.

 Такая картина, оставленная фашистами в Белой Церкви, как и по всей оккупированной территории, сеяла в сердцах красноармейцев и мирных жителей ненависть к гитлеровским захватчикам. Она овладевала людьми по мере того, как они узнавали о зверствах на оккупированной территории. Виденное и пережитое вызывало жажду мести. Ею пронимались не только взрослые, но и дети. В день освобождения города 4 января 1944 года школьник Мишка Яценко пошел добровольцем с войсками на запад, его зачли воспитанником 313-го Отдельного Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого радиодивизиона особого назначения. Сын полка принимал участие во взятии Берлина и освобождении Праги, награжденный семью медалями. После войны М. Л. Яценко стал шлифовщиком завода им. 1 Мая. Такие случаи были неодиночными. Много наших земляков пополнили военные части, которые освобождали край.

 Ветераны войны говорят, что почти всю жизнь сопровождает их увиденное в те времена: обугленные труппы мужчин, женщин, детей, стариков; заваленные телами безгранично длинные яры; безлюдные села, где, будто тени, бродят среди руин уцелевшие жители.

 Чтобы предотвратить новые страдания соотечественников, бойцы не жалели своих сил и даже жизни. Так подвиг Александра Матросова повторил и наш земляк, прежний рабочий завода им. 1 Мая Иван Зинченко. Во время боев на Курской дуге 7 июля 1943 года под селом Сирцево на участок, который оборонял пулеметный взвод И. Зинченко, пошли в атаку танки и с полторы роты пехоты. Когда танки подошли к окопам, Зинченко одной гранатой подбил средний танк, но за ним появился другой, который направлялся на пулеметные точки взвода. Спасая своих товарищей, Зинченко, обвязавшись противотанковыми гранатами и взяв еще по одной в каждую руку, кинулся под «Тигр». Ему 10 января 1944 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

 Ненависть к врагу была присуща в одинаковой степени и мужчинам, и женщинам. Еще в начале войны наша землячка, студентка Киевского государственного университета Людмила Павличенко, добровольно пошла на фронт и боролась в рядах Красной Армии. За короткое время она овладела снайперской винтовкой, с которой прошла от Севастополя к Берлину, и била фашистов. Людмила поклялась не выпускать из своих рук винтовку, пока не будет изгнан последний фашист. Она приняла участие в обороне Севастополя, Одессы, Кавказа, освобождала родную землю и оккупированные страны Европы. Всего Людмила уничтожила больше трехсот фашистов. За мужество и отвагу 25 октября 1943 года ей было присвоенное звание Героя Советского Союза.

 В районе города Бреста белоцерковец, старший лейтенант Владимир Логинов получил задание: выйти с ротой в тыл противника и перерезать гитлеровцам последний путь к отступлению из города на запад. Рота под командованием Логинова сокрушительным ударом смела врага. Два дня гвардейцы удерживали дорогу, уничтожили сотни солдат и офицеров, много боевой техники противника. За инициативу, мужество и героизм, 24 марта 1945 года В. Логинову присвоено звание Героя Советского Союза.

 В сентябре 1944 года в районе города Седлец (Польша) часть, в которой служил белоцерковец Николай Кириленко, ворвалась в расположение врага. Завязался тяжелый бой. Увидев наступающий танк противника, Кириленко подполз к нему, противотанковой гранатой подбил его и, ведя огонь, уничтожил 14 гитлеровцев. Невзирая на тяжелую контузию, огнем автомата и гранатами герой-комсомолец продолжал сдерживать атакующего врага. Когда закончились патроны, фашисты, окружили гвардейца, пытаясь взять его живым. Тогда Николай кинулся с последней гранатой в руке на врага и уничтожил около десяти гитлеровцев. Погиб и сам Кириленко. За проявленные мужество, отвагу и героизм, 24 марта 1945 года ему посмертно присвоенное звание Героя Советского Союза.

 Да, это была поистине всенародная война. Смертельная опасность угрожала всем народам СССР и каждому человеку в частности. Поэтому на священную войну с гитлеровским фашизмом поднялись все — от старика к малому. Победа досталась не благодаря какой-то сверхприродной силе, выдающейся личности или благоприятному случаю. Она добыта кровью, потом и невиданными в истории войн человеческими жертвами. Отмечая эту особенность, Г. К. Жуков написал в своих мемуарах: «...Прежде всего мы должны поклониться к земле нашему советскому человеку». Именно поэтому советскому руководству удалось разбудить патриотизм, веру людей в то, что после войны все станет иначе, — лучше. Государственные структуры, в том числе и партия, в этот тяжелый период сумели приблизиться к людям, выдвинуть из своих рядов по-настоящему авторитетных военачальников, руководителей производства. Система вынужденная была поставить себя в рамки нормальной для условий войны государства, иначе она бы не выжила.

 Однако придется слышать сегодня и другие суждения. Первое — машину гитлеризма мог остановить лишь подобный ей, но более сильный механизм — машина сталинизма. Второй аргумент — идя на смерть, фронтовики кричали: «За Родину, за Сталина!». Да, кричали. Но, если принять его во внимание, то с таким же успехом можно утверждать, что победа над Наполеоном достигнута благодаря царю и царизму. Хотя, конечно, попытки сделать Сталина символом Родины осуществлялись, и не без успеха.

 Самые популярные плакаты той поры, которые расклеивались по всему городу, призывали, стуча в каждое сердце: «Родина-мать зовет!». Другие призывали к защите «завоеваний Октября» как части большой национальной истории. Но специфически социалистические мотивы в пропаганде были будто приглушенные. Больше говорилось о «чести наших женщин», обесчещенных солдатом-оккупантом, разоренную землю и т.п. Призывы были направлены ко всем, независимо от национальности.

 Чтобы заполучить симпатии украинцев, Сталин даже пошел на создание дополнительных украинских Министерств — иностранных дел и обороны. Как и другие республики, Украина получила право (однако не реальную возможность) вступать во внешние отношения. Ощутимо ослабился контроль за культурной деятельностью, а патриотическое стихотворение В. Сосюри «Любіть Україну» (за это после войны он будет преследоваться) даже был отмечен Сталинской премией.

 Политика нашла отражение также в компромиссе с православной церковью, которая сделала свой взнос в борьбу с гитлеровскими захватчиками. Антирелигиозная пропаганда после освобождения города была прекращена. Число прихожан на религиозные службы значительно увеличилось. Невзирая на то, что новое отношение к церкви имело оттенки внутриполитических аспектов, есть основания говорить о послевоенных годах как о переломном моменте в жизни православной церкви. Новое отношение к церкви местных органов было уступкой все еще живым — особенно на селе — религиозным чувствам, которые усилились в период общенародной скорби за павшими родными, хотя немцам удалось склонить к сотрудничеству отдельных церковных лидеров.

 Вместе с освобождением города стала оживать и старая сталинская государственная система, которая из войны вышла еще более окрепшей. Опять возобновлены партийные организации и трудовые коллективы принимали резолюции, посылали «рапорты» Сталину, которые начинались словами: «Великому вождю народов». После войны даже местная пресса, величая Сталина, всегда будет добавлять: «творец нашей Победы». Центральные издания пойдут значительно дальше. Газета «Правда» отметит, что сталинская военная наука превзошла все то, что давала предыдущая история военной мысли.

 В первые же дни после освобождения от оккупации жители города услышали новый официальный гимн Советского государства, который впервые прозвучал по радио 1 января 1944 года. Именно в нем строка отмечала, что «Ленин большой нам путь озарил. Нас вырастил Сталин на верность народа, на труд и на подвиги нас вдохновил». Все это раздавалось на фоне разрушенного города, разоренной страны.

 Именно в этот период, записывая свои впечатления от увиденного, большой украинский кинохудожник О. Довженко записал: «У народа есть какая-то массовая огромная потребность каких-то других новых форм жизни на земле. Это я слышу повсюду. Этого я не слышал и не слышу лишь среди руководящих лиц».

 Таким образом, победа в войне была использована для того, чтобы реабилитировать тоталитарную систему, подать дело так, что не жесткая централизация и административно командные методы, подкрепленные репрессиями, едва не привели страну к трагическому поражению, а наоборот: именно они обеспечили победу. Так Победа была украдена у народа во имя последующего возвеличивания «вождя всех времен и народов».

Додати коментар